Булгаков и его Муза

"СЛАВЬТЕ ДОМАШНИЙ ОЧАГ"

К концу 1920-х годов Михаил Булгаков был уже известным писателем, хотя карьера не очень-то складывалась. Он успел разойтись с первой женой, с которой прожил 11 лет и прошел огонь, воду… а вот «медные трубы» - переход от медицины к литературе – окончательно расстроили их отношения. Чувство вины перед этой женщиной не покидало Булгакова даже на смертном одре. Со второй супругой он чувствовал себя неудачником, дома им не интересовались. Все не ладилось…

На тот момент в жизни Елены Сергеевны Шиловской, напротив, было все хорошо.  Она, как и Булгаков, во второй раз состояла в браке: «Я была… женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Вообще все было хорошо. Но когда я встретила Булгакова случайно в одном доме, я поняла, что это моя судьба, несмотря на все, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва… Это было в 29-м году в феврале, на масляную. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков... Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня… Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь» - вспоминала Елена Сергеевна через годы после смерти любимого.

Это была их первая встреча. У Елены Сергеевны развязалась шнуровка на рукавах, и она попросила Булгакова ее завязать. Наверное, уже тогда она хранила в себе Маргариту, всегда женственная, загадочная, всегда живая. Писатель посвятил возлюбленной повесть «Тайному другу». И очень скоро им обоим стало ясно, что жизнь необходимо менять, ведь только вместе они могут быть счастливы.

Развод в семье Булгаковых состоялся довольно гладко: у светской львицы Любови Евгеньевны были свои собственные планы. А вот у Шиловских… До недавних пор добрый и любящий муж был вне себя. Последовали сцены, объяснения, мольбы, угрозы… Наконец, прозвучал последний аргумент: «Я не отдам тебе детей!». Елена Сергеевна сдалась. «Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что когда я первый раз вышла на улицу, то встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: «Я не могу без тебя жить». И я ответила: «Я тоже».

«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!…» - писал Михаил Афанасьевич о своем чувстве в романе «Мастер и Маргарита».

Тогда же, во время этой удивительной встречи, он сказал: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках»... И Елена Сергеевна, смеясь, сказала: «Конечно, конечно, ты будешь умирать у меня на...» Он настаивал: «Я говорю очень серьезно, поклянись». И она поклялась.

А когда жизни влюбленных, наконец, соединились, он говорил: «Против меня был целый мир - и я один. Теперь мы вдвоем, и мне ничего не страшно». Один из друзей, С. Ермолинский, вспоминал о них: «…А потом, уже за столом, говорил: «Ты заметил, что меня никто не перебивает, а, напротив, с интересом слушают?..» Он говорил это шутливо, беззлобно, и я увидел, что он такой же, как был, но вместе с тем и другой. Нервная возбужденность, а иногда и желчь исчезли… Можно было подумать, что дела его круто и сразу повернулись в лучшую сторону, исчезли опасность и угрозы и жизнь вошла, наконец, в спокойное русло. Ничего этого не было на самом деле и в помине, но появился - дом, и дом этот дышал и жил его тревогами и его надеждами. Появился дом, где он ежедневно, ежечасно чувствовал, что он не неудачник, а писатель, делающий важное дело, талантливый писатель, не имеющий права сомневаться в своем назначении и в своем прочном, ни от кого, ни от одного власть имущего человека не зависящем месте на земле, - в своей стране, в своей литературе, полноправно и полноценно… Не только силой любви, но и силой жизни, жаждой радости, жаждой честолюбивого и прекрасного самоутверждения возникает эта удивительная способность к созиданию счастья. Даже вопреки любым обстоятельствам. В дни кризиса и преодолений его, когда легко потерять веру в себя и покатиться вниз, в такие дни нет ничего хуже уныния, скорбной жертвенности, жалостных слов. Дом их, словно назло всем враждебным стихиям, сиял счастьем и довольством! А были, пожалуй, одни лишь долги при самом туманном будущем. Хозяйка была энергична и безудержно легкомысленна. И жизнь перестала быть страшной. Счастье начинается с повседневности. «Славьте очаг», - повторялось у него во многих письмах, и не только в то время. И он жил, он работал, несмотря ни на что. Творческая энергия не покидала его». Одной из основ его жизни была внутренняя, земная сила Елены Сергеевны, продлившая ему жизнь и давшая силы творить. «Муза, Муза моя, о лукавая Талия!» - напишет он на подаренном ей экземпляре «Дней Турбиных».

Судьба свела их вместе, и подарила 12 лет счастья… Судьба же напомнила писателю о прошлых грехах…

В свое время Булгаков не раз повторял своей первой жене, Татьяне: «Из-за тебя, Тася, меня Бог покарает!», имея в виду свою вину перед ней. И вот, наступил период, когда он стал часто повторять жене и друзьям: «Я скоро умру». При этом он шутил, так что никто, даже Елена Сергеевна, не воспринимали это всерьез. А в 1939 году у него обнаружили серьезную болезнь почек. И болезнь эта в течение 7 месяцев заставляла писателя преодолевать жестокие мучения. Елена Сергеевна помнила о своей клятве. «Она была такой же, как всегда. Входила к нему, улыбаясь. Собранная, причесанная, не раз озабоченно взглянув на себя в зеркало, она бесшумно управляла жизнью в доме. И не было никакой суматохи, паники, отчаяния, ни охов, ни жалоб. Мы пили с ней утренний кофе в кухне, и словно бы я пришел гостем: все было красиво и уютно, ни в чем никакой неряшливости. Лишь последние дни она тихонько плакала, присев к кухонному столу»...- вспоминал С. Ермолинский.

Во время болезни он диктовал жене и исправлял «Мастера и Маргариту», вещь, которую он любил больше всех других и писал на протяжении двенадцати лет. И, умирая, завещал жене свой литературный архив и поручение непременно добиться публикации «Мастера и Маргариты».

Последние дни были особенно тяжелыми: «Ты была моей женой, самой лучшей, незаменимой, очаровательной... Ты была самой лучшей женщиной в мире... Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя... Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жизнь, жена моя!» И еще: “Найдите Тасю, я должен перед ней извиниться”, - это Михаил Афанасьевич прошептал в ухо склонившейся над ним сестры. Жена стояла в углу комнаты, изо всех сил стараясь сдержать подступающие слезы.

Елена Сергеевна больше не вышла замуж, посвятив себя, как и при жизни Булгакова, его делам: настойчиво и упорно добивалась издания его произведений, бережно хранила его архив. Она вела с ним долгие мысленные разговоры. Видела его во сне. В дневнике, который она не переставала вести, она записывала свои «письма на тот свет». «Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было».

«Слушай беззвучие, - говорила Маргарита Мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается - у самой крыши. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься, и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи…»

        Ирина Юрьева                                                                                                 jurieva.ucoz.ru